Высшая нервная деятельность в коневодстве, часть 1
Существует прекрасно разработанная теоретическая область, справедливо считающаяся гордостью русской науки,— учение акад. И. П. Павлова о высшей нервной деятельности, об условных рефлексах, т. е. о тех законах, которые управляют поведением животного.
Все производственные процессы в коневодстве основаны на намеренной выработке у лошадей нужных человеку полезных условных рефлексов и устранении случайных, самостоятельно выработанных животными нежелательных для нас рефлексов. Поэтому зоотехники-коневоды должны были бы давно на основе Павловского учения рационализировать все производственные процессы, повысить их эффективность и до минимума сократить брак, особенно в конных заводах, выпускающих животных, трудных для эксплуатации, не поддающихся выявлению своих качеств и затрудняющих селекционную работу.
Однако, этого сделано не было. По-видимому, основной причиной недооценки нервного фактора в коневодстве является то, что строгие, нервные и даже отбойные лошади не считаются в конных заводах браком, никто не учитывает лошадей, недовыявленных по этим причинам на ипподромах, и даже если целый завод дает исключительно нервных лошадей, то на это не обращает внимания ни зоотехнический ни ветеринарный персонал. Не несет ответственности за испорченную, «сломанную» лошадь на ипподроме ни ее наездник ни руководство ипподромов.
Для рационализации производственных процессов в коневодстве с точки зрения павловского учения необходимо все время помнить, что высшая нервная деятельность каждого вида животных имеет свою специфику, и поэтому было бы упрощенчеством, если бы мы просто перенесли на лошадей все то, что получено в работах Павлова над собаками.
Что же не учитывается в обращении с лошадью людьми, имеющими отношение к содержанию, воспитанию и обучению лошадей?
Во-первых, так называемый закон Крестовникова, говорящий, что условный рефлекс на сигнал может образоваться только тогда, когда внешний радражитель предшествует безусловному подкреплению. Между тем часто видишь, как лошадь сначала дергают, а затем говорят ей, например, «не балуй». При этих условиях никогда ни то, ни другое не сделается действенной командой. Наоборот, в силу того, что лошадь с удивительной быстротой образует условные рефлексы на свои движения и позы, этот рывок связывается с предшествующей позой я с предшествующей обстановкой, и лошадь, заняв такую позу, входя, например, в конюшню, будет ждать рывка, и поэтому артачиться.
Не учитывается нами также и то, что имя лошади чаще подкрепляется рывком или ударом, а не кормом, поэтому лошади очень плохо знают свои имена при ласковом обращении и лучше, когда их произносят с грозной интонацией. Но поскольку даже в ласковой интонации звуки, составляющие имя, связаны с доставляемыми неприятностями, лошадь может отрицательно реагировать даже и на ласково произнесенное имя.
Надо иметь в виду, что столкновение в одном раздражителе двух противоположно действующих стимулов, как в данном случае, вызывает у животных неожиданно сильный взмах возбуждения или торможения, а иногда появление новых реакций, не связанных ни с одним из этих стимулов. Так, щенок, хотя его этому никогда не учили, будет пищать перед препятствием (закрытая дверь), лошадь в нетерпении будет бить ногой, человек не находить себе места. У лошади такое состояние, которое Павлов называл парадоксальным, или парадоксальной фазой, получается очень легко при простом нарушении порядка действия, ранее усвоенного лошадью. В этих случаях в состоянии как бы недоумения лошадь обычно поднимается на дыбы. Если не обратить на это внимания, повторение этой ситуации даст уже меньшую реакцию, которая в дальнейшем исчезнет совсем. Но если подкрепить момент, когда лошадь станет на дыбы дачей лакомства, она тотчас станет на дыбы снова при повторении подобного состояния, и у нее скоро выработается условное вставание на дыбы.
Плохо действует и наказание — рывок. Поэтому тут надо изменять ситуацию, а не бороться с самим подниманием на дыбы. При обычно применяющемся на практике перебаривания лошади в случаях, когда она не выполняет требований, не учитываются все эти моменты, и при неумеренном употреблении отрицательных подкреплении легко можно довести лошадь до невротического состояния. При этом особенно надо иметь в виду, что в состоянии парадоксальной фазы слабые раздражители у животных действуют, как сильные, и, наоборот, сильные, как слабые. В таком состоянии, например, лошадь кусает себя за бок, реагируя на слабый зуд, и не ощущает как следует своего собственного укуса, не замечает сыплющихся на нее ударов. Это наблюдается и у человека, который в таком состоянии не отвечает на громкий крик и даже обычную речь, но прекрасно отвечает на топот. То же наблюдается и у детей при упрямстве, на которых легче повлиять, говоря с .ними топотом, чем громко. Тут играет роль так называемое «запредельное торможение». По-видимому, и в борьбе с норовом надо учитывать все эти моменты и вместо битья и насилия применять шопотную речь и подкормку.
Тут надо еще особенно отметить склонность именно лошади к различным невротическим состояниям в силу крайнего несоответствия условий ее содержания и эксплуатации естественной природе, ее экологии. Неестественно, что лошадь должна стоять на месте целыми днями, вместо того чтобы свободно двигаться, находиться в полутемном помещении, есть большими порциями концентрированный корм вместо поедания маленькими порциями сочного корма; подавлять свои естественные движения при чистке, напоминающей в некоторые моменты укус жалящих насекомых; подвергаться волнующему длительному ожиданию в запряжке, когда ее организм как бы уже бежит и кровь полна возбуждающих веществ в силу условных рефлексов на железы внутренней секреции, и, наконец, двойственно реагировать на езду, дающую удовольствие и выход энергии и одновременно превращающуюся в тяжелый труд, сопровождаемый болезненными ощущениями во рту и в местах удара хлыстом. Бегать ей приходится, с одной стороны, в условиях, стесненных упряжью, а с другой,— сплошь и рядом на пределе своих физиологических возможностей, и поэтому она двойственно реагирует как на своих конюхов, так и на своего наездника. Тут нетрудно, конечно, заболеть неврозом.
И, быть может, повышенная реакция на внешние слабые раздражители, вроде теней, часто объясняется близорукостью, на самом же деле только нами же вызванная у лошадей повышенная нервность. От нее обычно избавляются наглазниками и муфтами, но во многих случаях тут следует обращаться к причине, вызывающей реакцию, и стараться изменить неблагоприятное соотношение возбудительного и тормозного процессов и тем вывести животное из невротического состояния. Как показали исследования Павловской школы, в этих случаях на собак хорошо действует бром с кофеином, причем бром часто приходится давать в дозах, в десятки и даже сотни раз меньших, чем это делается в обычной медицинской и ветеринарной практике. К сожалению, влияние таких микродоз брома у лошадей, находящихся в невротическом состоянии, совершенно не испытано. Величина доз по аналогии с собаками должна быть связана с типом высшей нервной деятельности лошади.
У лошадей, как и у других сельскохозяйственных животных, эти типы, или темпераменты, совершенно не исследованы, так как определение формы их полового поведения далеко еще не может считаться определением их типа в отношении высшей нервной деятельности, хотя тут возможны и очень интересные корреляции.
Это близко подводит нас к вопросу о строгих лошадях и лошадях добронравных. Откуда они берутся? Наследственны или благоприобретены эти качества? Действительно, тут имеется очень большая корреляция между характером матери и поведением, пугливостью жеребенка. Но откуда берется эта пугливость? Ведь мать не только носит жеребенка в утробе, но и, так сказать, воспитывает его в подсосный период. Как известно, у части маток и при конюшенном содержании проявляется их материнский инстинкт, очень сильно выраженный и нужный в табунных условиях. Он состоит в защите жеребенка от всего нового, от человека и особенно от других лошадей. Появляется он часа через два после выжеребки по аналогии с другими животными, очевидно, от выделения в кровь особого гормона — пролактина и держится около 10 дней. Так как при защите жеребенка кобыла не только заслоняет его от человека, но делает особые отгоняющие его движения головой, у жеребенка образуется на человека отрицательный условный рефлекс, рефлекс страха, который мешает его общению с человеком и заставляет его быть строгим в подсосный период, а затем бояться его во время отъема и в силу этого вступать с обслуживающим жеребенка лицом в ряд ненормальных отношений, еще более портящих характер лошади. Читать часть 2