Существует прекрасно разработанная теоретическая область, справедливо счи­тающаяся гордостью русской науки,— уче­ние акад. И. П. Павлова о высшей нерв­ной деятельности, об условных рефлексах, т. е. о тех законах, которые управляют по­ведением животного.

Все производственные процессы в коне­водстве основаны на намеренной выработ­ке у лошадей нужных человеку полезных условных рефлексов и устранении случай­ных, самостоятельно выработанных живот­ными нежелательных для нас рефлексов. Поэтому зоотехники-коневоды должны бы­ли бы давно на основе Павловского уче­ния рационализировать все производствен­ные процессы, повысить их эффективность и до минимума сократить брак, особенно в конных заводах, выпускающих живот­ных, трудных для эксплуатации, не поддаю­щихся выявлению своих качеств и затруд­няющих селекционную работу.

Однако, это­го сделано не было. По-видимому, основной причиной недо­оценки нервного фактора в коневодстве является то, что строгие, нервные и даже отбойные лошади не считаются в конных заводах браком, никто не учитывает лоша­дей, недовыявленных по этим причинам на ипподромах, и даже если целый завод дает исключительно нервных лошадей, то на это не обращает внимания ни зоотех­нический ни ветеринарный персонал. Не несет ответственности за испорченную, «сломанную» лошадь на ипподроме ни ее наездник ни руководство ипподромов.

Для рационализации производственных процессов в коневодстве с точки зрения павловского учения необходимо все время помнить, что высшая нервная деятельность каждого вида животных имеет свою спе­цифику, и поэтому было бы упрощенче­ством, если бы мы просто перенесли на лошадей все то, что получено в работах Павлова над собаками.

Что же не учитывается в обращении с лошадью людьми, имеющими отношение к содержанию, воспитанию и обучению лошадей?

Во-первых, так называемый закон Крестовникова, говорящий, что условный рефлекс на сигнал может образоваться только тогда, когда внешний радражитель предшествует безусловному под­креплению. Между тем часто видишь, как лошадь сначала дергают, а затем говорят ей, например, «не балуй». При этих усло­виях никогда ни то, ни другое не сделается действенной командой. Наоборот, в силу того, что лошадь с удивительной быстро­той образует условные рефлексы на свои движения и позы, этот рывок связывается с предшествующей позой я с предшествую­щей обстановкой, и лошадь, заняв такую позу, входя, например, в конюшню, будет ждать рывка, и поэтому артачиться.

Не учитывается нами также и то, что имя лошади чаще подкрепляется рывком или ударом, а не кормом, поэтому лошади очень плохо знают свои имена при ла­сковом обращении и лучше, когда их произносят с грозной интонацией. Но по­скольку даже в ласковой интонации звуки, составляющие имя, связаны с доставляе­мыми неприятностями, лошадь может от­рицательно реагировать даже и на ласково произнесенное имя.

Надо иметь в виду, что столкновение в одном раздражителе двух противополож­но действующих стимулов, как в данном случае, вызывает у животных неожиданно сильный взмах возбуждения или торможе­ния, а иногда появление новых реакций, не связанных ни с одним из этих стиму­лов. Так, щенок, хотя его этому никогда не учили, будет пищать перед препят­ствием (закрытая дверь), лошадь в нетер­пении будет бить ногой, человек не нахо­дить себе места. У лошади такое со­стояние, которое Павлов называл па­радоксальным, или парадоксальной фазой, получается очень легко при простом нару­шении порядка действия, ранее усвоенного лошадью. В этих случаях в состоянии как бы недоумения лошадь обычно подни­мается на дыбы. Если не обратить на это внимания, повторение этой ситуации даст уже меньшую реакцию, которая в даль­нейшем исчезнет совсем. Но если подкре­пить момент, когда лошадь станет на дыбы дачей лакомства, она тотчас станет на дыбы снова при повторении подобного состояния, и у нее скоро выработается условное вставание на дыбы.

Плохо дей­ствует и наказание — рывок. Поэтому тут надо изменять ситуацию, а не бороться с самим подниманием на дыбы. При обычно применяющемся на практике перебаривания лошади в случаях, когда она не выполняет требований, не учитываются все эти моменты, и при неумеренном упо­треблении отрицательных подкреплении легко можно довести лошадь до невроти­ческого состояния. При этом особенно надо иметь в виду, что в состоянии пара­доксальной фазы слабые раздражители у животных действуют, как сильные, и, на­оборот, сильные, как слабые. В таком состоянии, например, лошадь кусает себя за бок, реагируя на слабый зуд, и не ощу­щает как следует своего собственного укуса, не замечает сыплющихся на нее ударов. Это наблюдается и у человека, который в таком состоянии не отвечает на громкий крик и даже обычную речь, но прекрасно отвечает на топот. То же на­блюдается и у детей при упрямстве, на которых легче повлиять, говоря с .ними топотом, чем громко. Тут играет роль так называемое «запредельное торможение». По-видимому, и в борьбе с норовом надо учитывать все эти моменты и вместо битья и насилия применять шопотную речь и подкормку.

Тут надо еще особенно отметить склон­ность именно лошади к различным невро­тическим состояниям в силу крайнего не­соответствия условий ее содержания и эксплуатации естественной природе, ее экологии. Неестественно, что лошадь дол­жна стоять на месте целыми днями, вме­сто того чтобы свободно двигаться, нахо­диться в полутемном помещении, есть большими порциями концентрированный корм вместо поедания маленькими порция­ми сочного корма; подавлять свои есте­ственные движения при чистке, напоми­нающей в некоторые моменты укус жаля­щих насекомых; подвергаться волнующему длительному ожиданию в запряжке, когда ее организм как бы уже бежит и кровь полна возбуждающих веществ в силу условных рефлексов на железы внутрен­ней секреции, и, наконец, двойственно реагировать на езду, дающую удоволь­ствие и выход энергии и одновременно превращающуюся в тяжелый труд, сопро­вождаемый болезненными ощущениями во рту и в местах удара хлыстом. Бегать ей приходится, с одной стороны, в условиях, стесненных упряжью, а с другой,— сплошь и рядом на пределе своих физиологических возможностей, и поэтому она двойственно реагирует как на своих конюхов, так и на своего наездника. Тут нетрудно, конечно, заболеть неврозом.

И, быть может, повы­шенная реакция на внешние слабые раз­дражители, вроде теней, часто объясняется близорукостью, на самом же деле только нами же вызванная у лошадей повышенная нервность. От нее обычно избавляются наглазниками и муфтами, но во многих случаях тут следует обращаться к причине, вызывающей реакцию, и ста­раться изменить неблагоприятное соотно­шение возбудительного и тормозного про­цессов и тем вывести животное из невротического состояния. Как показали исследования Павловской школы, в этих случаях на собак хорошо действует бром с кофеином, причем бром часто при­ходится давать в дозах, в десятки и даже сотни раз меньших, чем это делается в обычной медицинской и ветеринарной практике. К сожалению, влияние таких микродоз брома у лошадей, находящихся в невротическом состоянии, совершенно не испытано. Величина доз по аналогии с со­баками должна быть связана с типом высшей нервной деятельности лошади.

У лошадей, как и у других сельско­хозяйственных животных, эти типы, или темпераменты, совершенно не исследова­ны, так как определение формы их поло­вого поведения далеко еще не может считаться определением их типа в отноше­нии высшей нервной деятельности, хотя тут возможны и очень интересные корре­ляции.

Это близко подводит нас к вопросу о строгих лошадях и лошадях добронрав­ных. Откуда они берутся? Наследственны или благоприобретены эти качества? Дей­ствительно, тут имеется очень большая корреляция между характером матери и поведением, пугливостью жеребенка. Но откуда берется эта пугливость? Ведь мать не только носит жеребенка в утробе, но и, так сказать, воспитывает его в подсосный период. Как известно, у части маток и при конюшенном содержании проявляется их материнский инстинкт, очень сильно выраженный и нужный в табунных усло­виях. Он состоит в защите жеребенка от всего нового, от человека и особенно от других лошадей. Появляется он часа через два после выжеребки по аналогии с дру­гими животными, очевидно, от выделения в кровь особого гормона — пролактина и держится около 10 дней. Так как при защите жеребенка кобыла не только за­слоняет его от человека, но делает особые отгоняющие его движения головой, у жере­бенка образуется на человека отрицатель­ный условный рефлекс, рефлекс страха, который мешает его общению с человеком и заставляет его быть строгим в подсос­ный период, а затем бояться его во время отъема и в силу этого вступать с обслуживающим жеребенка лицом в ряд ненор­мальных отношений, еще более портящих характер лошади. Читать часть 2